Тюремный страж
У меня трещала голова.
— Вал? — позвала я. — И всё-таки что ты планировал? Что ты теперь будешь делать?
Вал посмотрел на меня сквозь длинную чёлку.
— Этот остров — настоящая дичь, — сказал он. — Ты так не думаешь?
Я промолчала.
— Ты же с Большой земли. Ты ведь знаешь, что совсем необязательно жить так, как люди живут здесь, — сказал он едва ли не с мольбой в голосе. — В этой изоляции! Почти без связи с миром! Мы же в двадцать первом веке! И вообще никому не стоило бы жить так. Странно, что ты этого не понимаешь.
Да нет, я понимала, о чём он. Но ведь нормальные люди решают такие вопросы на собрании, а не с помощью самодельной взрывчатки. Или просто переезжают на Большую землю.
— Я только хотел, чтобы жители поняли, как они беззащитны в этой изоляции, — пробормотал Вал. — Чтобы ощутили, как будет плохо, если тут произойдёт несчастный случай. Я бы хотел, чтобы они почувствовали себя как…
— Чтобы они почувствовали себя как ты? — тихо спросила я.
— Сначала я собирался переехать, — продолжил он. — Мы с друзьями уже нашли школу-пансион, я подал заявку, и меня туда приняли. Я хотел жить в городе с кинотеатрами и кафе, с выставками и магазинами, там, где живёт много людей. Но мама ничего и слышать не желала. Ей была невыносима мысль о том, что я могу уехать на Большую землю. Она собиралась оставить меня дома ещё хотя бы год или два. Но мне нужно было уехать… Ты меня понимаешь?
Он посмотрел на меня с мольбой.
— Знаешь… — я нерешительно подала голос. Папа говорит, что лучший способ понять людей — начать их слушать. А ещё, как говорит папа, самая большая моя проблема в том, что я лучше работаю языком, чем ушами. Так что придётся мне постараться меньше говорить и больше слушать, чтобы понять Вала.
Но я с трудом удержалась, чтобы не объяснить Валу, насколько же у него не все дома, если он решил взорвать станцию водоснабжения.
— Этот остров похож на тюрьму, — пробормотал он. — Всё, что я хочу, — это уехать отсюда.
— А мой папа сидит в настоящей тюрьме из-за тебя! — прошипела я.
Ой! Опять язык меня подвёл.
Вал поднял голову.
— Прости меня, — пробормотал он. — У тебя отличный отец! Просто отличный. Он увидел, как я выливал свиную кровь на дверь. И взял вину на себя. Именно поэтому я и решил взорвать станцию водоснабжения. Сделать наконец что-то серьёзное. Пусть все поймут, что схватили невиновного.
Ого! Какое проявление благодарности! Нет чтобы придумать нормальный способ помочь папе! Например, во всём сознаться.
— Да, действительно, всё это очень интересно, — сказала я. — Но мне уже хочется домой.
— Дрёпн, ты не можешь пойти домой, — ответил он. Его голос прозвучал так, будто он и правда сожалел об этом. — Сейчас не можешь. Придётся подождать первого парома, когда я смогу наконец отсюда уплыть.
— Что?
Ужас какой! Я ведь уже считала себя шпионкой высшего класса, а теперь чтокаю, как какая-то идиотка.
— Мне нужно ускользнуть с острова, — продолжил Вал. — Попасть на паром до того, как выяснится, что это я взорвал станцию водоснабжения. Так что тебе придётся посидеть здесь до двадцать пятого мая. Прости, Дрёпн.
Я уставилась на него.
— Вал, держать меня здесь — это проигрышный план, — сказала я. — А вот если ты меня отпустишь, то я никому не проболтаюсь.
А мне ведь придётся проболтаться.
— И как ты это себе представляешь? — спросил Вал. — Что, по-твоему, подумает Полицейская Эйрун, да и все остальные, если ты вернёшься домой сразу после взрыва? Они же тебя схватят и посадят в тюрьму! И тогда, Дрёпн, ты им расскажешь, кто на самом деле взорвал станцию. Вот поэтому ты останешься здесь до первого парома.
Он не сдвинулся с крышки люка.
Я посмотрела в окно. Оно было высоко над землёй. Во всяком случае, настолько высоко, что выпрыгнуть я не могла. Потом я огляделась по сторонам в поисках верёвки или чего-нибудь ещё, что помогло бы мне выбраться.
Но ничего подходящего тут не было. Комната оказалась пустой, только Вал сидел на люке, преградив мне путь на свободу.
— Рано или поздно я захочу в туалет. Или Герой захочет. Причём скорее рано, чем поздно. И если его не вывести на улицу, то ему придётся делать свои дела прямо на полу. И тут будет ужасно вонять.
Вал ничего не сказал, хотя это был хороший довод против его плана. Он лёг на люк, повернувшись ко мне спиной.
Герой, предатель, подошёл к нему и улёгся рядом. Вал запустил пальцы в его шерсть.
Вскоре они оба захрапели.
Ладно. Я не знала, что подросткам нужен послеобеденный сон. Ну раз так, я этим сумею воспользоваться.
Я встала на ноги, подошла к окну и осторожно его открыла. Выглянула вниз. Нет, о том, чтобы выбраться через окно, не могло быть и речи. Я переломаю себе кости, если выпрыгну. Да и как я могу оставить тут моего пёсика? Хоть он и храпит сейчас в объятиях моего врага.
На фоне неба виднелась Высотка. Рядом ходили люди — слишком далеко, чтобы меня заметить. Может, закричать? Нет, тогда проснётся Вал. Что-то не очень хочется сидеть потом с кляпом во рту.
И тут я увидела, что между разрушенными домами мелькает бежевое пятнышко. Моё сердце учащённо забилось. Это же Херборг! В своём любимом бежевом платье!
И вот она подошла ближе.
Я огляделась в отчаянии и тут увидела кружку с водой, которую принёс Вал. Схватила кружку и зашвырнула её в окно. Прямо туда, где стояла Херборг.
Кружка упала ей прямо на голову.
Я, ни разу в своей жизни не попавшая мячом в корзину, умудрилась запустить кружку с водой в голову бедняжке Херборг.
Она вздрогнула и огляделась.
Она меня видит. Она меня видит!
Я зажала рот рукой, чтобы не закричать.
И вот Херборг сердито посмотрела на меня. И заговорила на языке жестов. Я разобрала не всё из того, что она мне сказала, впрочем, догадалась, что Херборг была не очень вежлива.
Глубоко вздохнув, я тоже заговорила на языке жестов, надеясь, что она немного успокоилась и теперь сможет меня понять.
Потом взглянула на Вала, убедилась, что он по-прежнему дрыхнет, снова повернулась к Херборг и рассказала ей о случившемся.